Надзеі і міражы

Фама Ілліч Вячорка

У 1937

Глава 2. Надежды и миражи

  Если взять основные аспекты жизни нашего Полесья за двадцатые и тридцатые годы двадцатого века: образование, воспитание, культуру, экономику, политику, обряды, обычаи, религию, суеверия, архитектуру, то они почти что идентичны  с дореволюционными. Взять образование. Государственный закон по образованию был не так уж плох, но он не всегда и не везде соблюдался. Согласно закону каждый ребенок с 7 до 14 лет должен был учиться в обязательном порядке. А сколько он кончит классов за эти 7 лет, это уже дело самого учащегося. При достижении 14 лет учащийся имел право в школу не ходить. За непосещение школы в учебный срок налагался на родителей даже штраф. Правда эти штрафы налагались редко и не ко всем применялись. Принимались во внимание такие факторы, как бедность родителей, знакомство и даже блат. А бедность, если смотреть с нашей точки зрения, была почти что поголовная. А тем, которые были побогаче, позарез нужны были пастухи, работники.  Государственной строгости в этих отношениях не было. Может быть потому, что для школ не хватало даже помещений, не говоря уже об учителях. Очень многие придерживались лозунга «С учебы хлеба есть не будешь».
Этот лозунг даже очень наглядно в жизни себя оправдывал. Никто ни один, кто кончил Городнянскую школу, не съел благодаря своей учёбе даже полкуска хлеба. Сколько кто нажил образования, так и носил его в лаптях вместе со вшами и блохами до конца своей жизни и уносил с собой на тот свет.

 Из грамотных людей в деревне был только поп, да солтус.  Да больше и не требовалось. Школа была в маленьком наёмном помещении. Сначала было два класса, потом 4 , затем 6 и 7 классов. После седьмого класса учёба резко обрывалась. В военные училища,  в полицию евреев и православных не принимали. Все уроки, начиная с первого класса, велись на польском языке. Никаких других языков в школе не изучали. Даже молитвы перед началом и после уроков читались на польском языке. Только уроки религии, один час в неделю, велись на русском языке. Был кружок церковного пения. В 1933 г. вступила в строй новая, хорошая, семиклассная школа с учительской, библиотекой и мастерской, с широким, длинным коридором, где проводились школьные линейки. Для беднейших учеников открылось даже одноразовое бесплатное питание. Для лучших учеников совершались экскурсии в Варшаву. Гимназии были платные, стоили дорого, 52 злотых в месяц. Семинарии – для духовенства, ВУЗы являлись достоянием только аристократии. Закон не запрещал поступать любому в любое училище. И здесь уместно изречение одного из русских революционеров-демократов, который сказал: «Золотой посудой у нас разрешается пользоваться любому бедняку».

Пасведчанне пра заканчэнне школы ў 1931

 Перейдём к воспитанию. Такое воспитание, как трудолюбие, физическое развитие, давала сама жизнь. Лучшего метода, как сама жизнь, жизнь того времени, не найти, потому что его не было и нет доныне.  Это воспитание было беспрерывное, ежедневное, закреплялось примерами из жизни. Начиналось оно с детства и продолжалось всю жизнь. Нравственное воспитание нужно для того, чтобы пресечь разврат. Разврата тогда не было. Разврат процветает там, где роскошь. А роскоши тогда тоже не было. Стало быть, и не было разврата. Речь идет, конечно, о сельском воспитании. Городского воспитания не касаюсь, потому что оно было нам неизвестно. Вежливости учились у старших. И можно смело сказать, что молодёжь у нас была очень вежлива. На Воздвижение в Городной был святок. На этот святок прибывало много молодёжи из окрестных сёл. Местная молодежь принимала их очень дружелюбно, вежливо, как хороших гостей. Уступали им на танцах место и даже своих девчат. Не косились друг на друга, не ругались, не дрались как звери, не выясняли свои отношения силой, как это делается в настоящее время. Танцы тогда устраивались или в наёмных хатах, или просто на улице.

  Принципы этики передавались из поколения в поколение, их было не особенно много. Например, когда приходил чужой человек в хату и садился на лавке, то ему нужно было дать что-нибудь под ноги. После первого приглашения гость не должен сразу садиться за стол. Гость должен упорно отказываться, а хозяин настойчиво предлагать. Только после такого церемониала гость, наконец, сдавался, и садился за стол. И гость, и хозяин ели из одной миски. После каждого глотка ложку надо было положить на стол в исходное положение. Чтоб не капало на стол, надо было под ложкой держать кусок хлеба. Если случайно ронялся на землю или на пол кусок хлеба, надо было его поднять, поцеловать и положить на место. Считалось некультурно полностью опорожнять миску или тарелку. Выходя из-за стола, надо было перекреститься на образа и поблагодарить Бога и хозяина за угощение. При выходе гостя из хаты, надо было за ним закрыть дверь. Вот примерно такая, конечно, далеко не полная, народная этика.

 Велась, конечно, воспитательная работа и в школе, но она имела везде и всюду национально-патриотическую направленность. Голой теорией, словами человека не воспитаешь, нужны наглядные примеры, личные примеры. Но основным и самым главным фактором воспитания является время, соответствующие политико-экономические условия, среда, эпоха, ситуация. И тут надо согласиться с Марксом и Энгельсом, что «бытие определяет сознание человека».

  Для проведения досуга на селе молодёжь делилась на две группы. Первая группа до 15 лет, вторая с 15 и старше. В первой группе были только мальчики, без девочек. Зимой, вечерами, собирались они в определённой хате, а в теплое время – на Пустках или просто на улице. В летнее время одежда их состояла из домотканых портков, рубах, самодельных головных уборов  и обязательно все босиком. В зимнее время к этому «обмундированию» добавлялись лапти да свитка. По субботам и воскресеньям собирались в этих самых «клубах» не только вечером, но и днём. Вечерами сидели без света. Рассказывали сказки, загадывали и разгадывали загадки. Анекдотов тогда не знали. Днём играли в карты, в дуплика и другие игры. Перед Рождеством разучивали «Коляды». На Рождество ходили в коледу. Ходили большими группами. Всей улицей. Собирали в основном хлеб, а кое-кто подавал и кусок сала. Хлеб продавали, а на вырученные деньги покупали водку. Сало шло на закуску.
Во вторую группу входила молодёжь от 15 лет и старше. Собирались они в другой хате, вместе хлопцы и девчата. С первой группы никого к себе не пускали. Собирались по воскресеньям, праздникам, в субботу вечером. Летом собирались на улице. Каждая улица отдельно. На каждой улице имелись свои хоровые группы, которые вечерами пели до поздних петухов. В субботу вечером петь не разрешалось. Иногда кое-где устраивали танцы. Клубов не было, танцы устраивали в хатах. Девчата и женщины по выходным дням принаряживались в вышиваные сорочки, юбки, передники, купленные платки, черевики, жупаны. Мужчинский наряд был проще. По-простому сшитые штаны, сапоги, рубашка-косоворотка, широкий ремень да фуражка и на этом всё. В холодное время добавлялась свитка или кожух да шапка «кучёмка». В воскресенье и по праздникам все шли в церковь: и пожилые и молодые.

1937. У дзень вяселля, наперадзе 50 год сумеснага жыцця

 Религия крепко держалась в народе. Особенно это чувствовалось в большие праздники, такие как Рождество, Пасха, Троица, Воздвижение. Рождество праздновали две недели. К Рождеству усиленно готовились. Мололи в жерновах муку, толкли в ступах кутью, пшено, заготавливали много дров, лучины и особенно много плели лаптей. Плели с таким расчетом, чтоб хватило всем на две недели. Резали кабана, овец, телят. Делали колбасы, тушенки, масло, сыр. На Крещение шли на «Иордан» святить воду. Иордан устраивали возле одного колодца на всю деревню. Шли на «Иордан» крестным ходом с крестом, с хоругвями, со священником. Во время «Иордана» открывали ружейную стрельбу. На «Иордане» все брали освящённую воду, несли домой. Дома святой водой освящали хату, столь, печь, кутью, колодец, хлев, скотину. Затем святую воду пила вся семья, и начинался обед. Оставшуюся святую воду хранили на протяжении всего года. Она исцеляла от всяких недугов, болезней. После Крещения можно было посылать сватов, делать свадьбы, жениться. Горе тому, у кого на праздник, ещё хуже накануне, кончались спички и тух в печке жар. В будние дни в таких случаях брали черепок, шли к соседу и позычали одну-две жарины, а затем дома раздували с этих жарин огонь. Но в праздники или накануне за огнём к соседу идти категорически запрещалось. Это считалось колдовством, знахарством.  В такие дни нельзя было вообще за позычками ходить, а за огнём особенно. В таких экстремальных случаях обращались к близким родственникам: к родителям, сыну, брату, сестре. Иначе – ЧП.

 В те дни, когда телилась корова, поросилась свинья, окотилась овца или когда засевали жито, позычающим так же само отказывали и ничего  со двора не давали. Когда выходили из дома и направлялись по важным делам – смотрели, чтоб никто не перешёл дорогу. Иначе, быть несчастью, удачи не видать (не повезёт). Если ведьма получит в праздник или накануне огня – быть несчастью.  Она может отнять у вашей коровы молоко, может накинуть на маленького ребенка «криксы», после чего ребенок не будет спать, все время будет плакать, кричать. Может отнять «спор», то есть не будет спориться ни в ваших горшках, ни на ваших столах. Много будет съедаться у вас хлеба и других продуктов. Ваши продукты будут поедать «злидни», то есть невидимые едоки, посланные ведьмой. Хлеб не будет спориться, если у вас на столе лежит лишний нож. А если к вам в хату кто-нибудь идет и кушает хлеб, переступая через порог, то за ним перейдут все его мыши с его хаты в вашу хату. Много бед может натворить ведьма, если заполучит огня. Поэтому надо сделать как-то так, чтобы ведьме огня не дать.

 Правда есть у ведьм и другие методы, чтобы напакостить: она может до выхода солнца высыпать мусор на вашу усадьбу, может постукать палкой или веником по вашему забору, может завить завивку на вашем поле, – и тоже беды не избежать. И ряд других, только ей известных методов для того, чтобы вам принести беду, чтоб вам не везло. Ведьма может подстеречь, когда вы будете куда-нибудь идти, и перейти вам дорогу, и вы ей ничего не сделаете. Разве только вернетесь назад. Это был единственный случай избежать несчастья, которым многие пользовались. А если у вас при выпечке получился удачный хлеб – остерегайтесь, чтобы он не попал ведьме не только в руки, но и на глаза. Иначе удачи вам с хлебом больше не видать. После этого хлеб у вас будет или кислый, или пресный, или с закальцем, или сгорит в печи, или будет сырой. Но удачного хлеба у вас не будет до тех пор, пока вы не найдёте ответных мер с помощью «соответствующего специалиста». Много методов коварства было у ведьм. Да и не удивительно, ведь они «работают» в союзе с нечистой силой. В пяти километрах к югу от Городной среди топких болот расположен небольшой островок «Хорьков». На этом островке был могучий ветвистый дуб. Под этим дубом один раз в год, в ночь перед Купальским Иваном ведьмы со всего Полесья проводили свои кустовые семинары-инструктажи. Получали перспективные задания.

  Вот в такой среде жили и работали западнобелорусские полешуки в двадцатые и тридцатые годы двадцатого века. Природные условия были прекрасные, экология первозданная, окружающая среда до предела насыщена природными богатствами. В лесах и болотах – бесчисленное количество зверя, птицы. В весенне-летнее время пение птиц не прекращалось все 24 часа в сутки. Полно было птичьих гнёзд. Пастухи и другие желающие набирали полные шапки птичьих яиц. Варили эти яйца целиком, жарили яичницу. Охотников было мало, а сама охота не ограничивалась целый год. Много было в лесу диких, ничейных пчёл. Уйма грибов и ягод. Везде росли обильные сочные травы. Никто не знал, не слыхал, что такое «загрязнение» воздуха, кислые дожди, радиация. Был прекрасный водный режим. Кругом было достаточно питьевой воды. Много было колодцев, прудов, ручейков, лужков. Было два прекрасных непересыхающих естественных купальных водоёма: «Чистуха» и «Круглица». Особой достопримечательностью Городной было обширное, всегда полноводное озеро «Татарское стойло» в центре села. Дружно и весело росли кругом леса, а в лесу – лесные богатства. Природа была богатая. Жизнь в природе бурлила ключом. Все эти прелести были на неподвластной тогда человеку природе.

  А дома? А дома – хождение по мукам. Переходил кто-нибудь дорогу или вообще никто не переходил, – везения было мало. Урожаи были низкие. Заработков не было. За 1 кг сухих грибов можно было взять 2 злотых. Один килограмм клюквы стоил 10 грошей. За пределы Городной никто клюкву не возил. Пан платил за работу в лесу мужчинам 1 злотый, а женщинам 50 грошей за день. Причём работа эта была сезонная, 2-3 недели в году. Это была уборка в лесу. Пахотная земля была раскидана полосками по всей городнянской территории. Посевы не охранялись. Один или два хозяина убирали свои полоски и сразу же пускали туда на пашу скот: коров, коней, волов. И таким образом, нехотя и нарочно, оставшиеся посевы поедались скотом.

  Гончарная посуда стоила дешево, 10 злотых за хуру горшков. Промышленные и продтовары в магазинах стоили дорого. Коса стоила 5 злотых, пила поперечная 10 злотых, плуг 25 злотых, пуд белой муки 8 злотых, литр водки 4 злотых, пачка махорки 60 грошей, спички 5 грошей, воз дров 2 злотых, воз глины 50 грошей, костюм 70-80 злотых, сапоги хромовые 25-28 злотых. Налоги были большие. Деньги, заработанные любым членом семьи, сдавались на руки главы семьи и хранились под строжайшим контролем. Если выразиться современным языком, у населения была очень низкая покупательская способность. В магазинах было все, а у людей не было ничего.

  Домашнего дохода едва хватало на уплату долгов. Мне первые сапоги купили в 1935 г. К этому времени мне уже исполнилось 18 лет. В этом самом году на горе возле Городной, где когда-то находилась пасека Вакулы, поляки строили маяк, и я там заработал много денег. Там платили по 2 злотых за день. Вот на эти деньги мне и купили сапоги. В этих сапогах я провел все свое кавалерство, женился в этих сапогах, ушел на войну, оставив сапоги целехонькими как с иголочки. Немало ещё партизан в моих сапогах покрасовалось. И так мои сапоги закончили свое существование в партизанском отряде.

  В 1932 году была закончена в Городной хуторская реформа. Это значит, что за раскиданные прежде по всей территории полоски земли, каждый получил общую площадь своих полосок в одном куске плюс к тому процентную часть общественной земли. Появились отруба. То есть часть хозяйств по желанию их хозяев получили хутора и туда переселились. В селе получилась разгрузка – стало меньше хозяйств. Появилась возможность всем получить приусадебные участки. Появились огороды: и у тех, кто переселился на хутора и у тех, кто остался в селе. На хуторах люди получали кроме пахоты – сенокос, выпас, лес. То есть фактически все необходимые угодия для нормального развития крестьянского хозяйства.

  За короткое время до неузнаваемости изменился облик крестьянской экономики. Добавилось у людей хлеба, сена, скота. У каждого хуторянина появился свой собственный лес, новые более современные хоромы. В общем масштабе намного улучшилась жизнь народа. Появились манежные сечкарни, молотилки, а кое-где даже велосипеды. Заметно поменялась у молодых людей одежда. Кое у кого появились костюмы. Достатка у людей заметно добавилось, но работы не убавилось, а скорее наоборот. Стало больше скота, значит надо было больше заготавливать или покупать сена. Потребовалось больше пастухов. Добавилось больше пахотной земли, значит надо было её обработать, убрать и переработать урожай. Поэтому люди, как тогда говорили, из-за работы «света белого не видели».

  Не было никаких клубов, никаких библиотек, ни газет, ни радио, ни телевидения. Люди не знали что такое политика. Если кто и слыхал слово политика – то значения его не понимал. До обеда все шли в церковь. Только в воскресенье и только после обеда у тех, кто не пастушил, было свободное время. И вот в это единственно свободное время, родственники собирались и вместо политики рассказывали что кому снилось и у кого что болит, а затем намечали и обсуждали меры лечения. Но самое главное занятие на этих взаимных посещениях было то, что ловили друг у друга в головах вшей и уничтожали. Для этой охоты был сконструирован специальный инструмент – большая деревянная гребенка. Получалось, что люди политику не трогали, а политика – людей.

Пашпарт грамадзяніна міжваеннае Польшчы

  Несмотря на то, что люди богатели, хозяйства расширялись, – архитектура жилых домов и холодных построек не менялась. Полы оставались глинобитные, окна маленькие. Оставались на своих местах посветы. На посветах не мешало бы остановиться поподробнее. Дело в том, что посвет был причиной довольно скверных шуток. Длинными зимними вечерами девчата собирались в одну хату с куделями на вечорки. Хлопцев туда девчата не пускали, потому, что хлопцы мешали работать. А если некоторым случайно удавалось в хату проникнуть, то его девчата просто удаляли, как пчёлы трутней. Тогда обозлённые хлопцы привязывали снаружи дверь и бросали через трубу на посвет в хату горшок наполненный дерьмом, после чего, трубу вообще снаружи закупоривали. Через окно с хаты выбраться было невозможно, потому что окна были очень маленькие, да ещё к тому и не открывались. Свет гас, потому, что дымоход был закрыт. Других источников света в хатах не было. Вдобавок в темноте душил удушливый смолистый дым. Девчата терпели полное поражение, а хлопцы праздновали победу.

  По-прежнему в строю, на своих местах оставались ведьмы. В строжайшем секрете держались от ведьм имена грудных детей. Несдобровать тому ребёнку, если ведьма узнает его имя. Все боялись, чтобы ведьма не увидела молоко. Если ведьма увидит у кого молоко, то молока ему больше не видать. По невидимым  каналам оно уйдет к ведьме. А поскольку не знали, кто ведьма, а кто не ведьма, то молоко и имена малых детей скрывали от всех посторонних лиц.

  Развитию строительства на селе мешал весьма важный фактор. После Столыпинской реформы пошла мода закупки земли богатыми мужиками у бедных. За счет разорения бедняков укреплялось хозяйство кулаков. Пошло полным ходом развитие капитализма на селе. Этим богатеи обеспечивали себе надежную старость, и будущность своих детей, следуя принципу «земля несгораемая касса». Появился деревенский пролетариат. Все свои ресурсы до последнего гроша, богатеи вкладывали в приобретение новых земель. Получался парадокс: бедняк больше тратил денег на бытовые нужды, чем кулак. У богача была возможность прикупить очередной кусок земли, у бедняка такой возможности не было. Вот по этой причине и не развивалось строительство на селе. У бедняков не было средств для строительства, а богач копил средства на закупку новых земель.

1986 -1987 год.


Працяг будзе. Першы сшытак «У краіне продкаў» тут.

Спасылкі на ўсе часткі ўспамінаў Фамы Вячоркі
1. У краіне продкаў
2. Надзеі і міражы
3. Цудоўныя імгненні
4. Гады ваенныя
5. На хвалях лёсу

Предисловие к печатному изданию: Вечорко Ф.И. Записки западнобелорусского полешука. Пинск, ПолесГУ,  2012.

Записки Вечорко Фомы Ильича – это результат анализа истории своего рода от пращуров до современности и опыта лично своей жизнедеятельности в условиях западнобелорусского Полесья. Воспоминания и размышления написаны Фомой Ильичом по моей просьбе в последние годы его жизни, точнее в 1986-1987 годах, то есть ещё до крушения и развала Советского Союза. Весь материал записок распределён мною по семи главам, названия которых сохранены оригинальными, за исключением одной. Это «Годы военные», которая в авторской редакции называлась «Воспоминания и размышления» и была написана в виде отдельного, самостоятельного произведения. В общем контексте записок пришлось из неё кое-что перенести в другие главы и соответственно изменить название. Авторский стиль сохранён полностью, сохранены в основном и особенности языка, носящего порой на себе печать местного, уникального диалекта. Исправлены лишь погрешности технического характера. Оригиналы в двух общих и двух ученических тетрадях находятся в настоящее время у меня.

Записки в полном объёме до сих пор нигде не публиковались, за  исключением материала первой главы, который под тем же названием, только на белорусском языке, был опубликован в виде исторического документа в Ежегоднике института исторических исследований Беларуси. (Вячорка Ф.І. У краіне продкаў / Homo historikus 2008. Гадавік антрапалагічнай гісторыі // Пад рэд. А.Ф.Смаленчука з удзелам І.М.Дубянецкай – Вільня: ЕГУ, 2008, с.485-500). Документ для сборника трудов института с подробными историко-этнографическими комментариями  подготовлен к печати внучкой Фомы Ильича, кандидатом исторических наук Чернякевич Ириной Сафроновной. Впрочем, эта глава имеет и другое, тоже авторское, название «Взгляд в седую старину», которое не менее адекватно содержанию и столь же поэтично. В разборе рукописей и их компьютерном наборе активное участие принимал также внук Фомы Ильича – Вечорко Евгений Георгиевич. Многие семейные фотографии сделаны сыном Фомы Ильича – Вечорко Иваном Фомичём, увлекавшимся фотографией.

Конечно, не всё Фома Ильич успел записать, многое осталось за кадром. Да это и невозможно было чисто физически, а может, и не нужно было с моральной точки зрения автора записок. В частности, недостаточно представлена собственная семья автора, большая и разнообразная по роду  интересов и занятий, его жена, дети, внуки и правнуки. Поэтому в послесловии мы попытались дополнить отцовские записки некоторыми наиболее важными фактами, которые он упустил или опустил, вольно или невольно оставил неосвещёнными. Полиграфическое издание записок, а также их публикация в INTERNET посвящается 25-летию памяти отца.                                        

                                                                        

                                                                        Вечорко Георгий Фомич, 2012 год.